Він (Путін) кримінальний злочинець, і він це знає. І вони всі це знають, що робить дуже небезпечною нашу внутрішню ситуацію, тому що вони самі собі відрізали можливості виходу. Він ще зараз намагається пройти між цівками. Він ще зараз намагається знайти в цій конструкції зону посередника. Це виходить все гірше, бо надто очевидно, що він учасник цієї війни. Він на цій стороні, на не інший, він ніякий не посередник. Все, що може зробити Росія для того, щоб перестала литися кров - це піти звідти. Піти - це єдине, що вона може зробити.
Про це у програмі на Ехо Москви заявив Віктор Шендеровив.
Фрагмент програми.
Т.Фельгенгауэр― Продолжается программа "Особое мнение". Меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, напоминаю, что в гостях у меня сегодня Виктор Шендерович. Невозможно обойти тему Украины и то, что происходит в Донецке. Москва и Киев друг друга бесконечно обвиняют в обстрелах в Донецке. Противоречивая информация, при этом генеральный секретарь НАТО говорит, что альянс наблюдает рост российского военного присутствия на востоке Украины. Господин Лавров, глава российского МИДа говорит, что все это провокация украинской стороны. Не получилось «замороженного конфликта».
В.Шендерович― Не получилось замороженного конфликта.
Т.Фельгенгауэр― Продолжается война.
В.Шендерович― Давай отъедем… Война. Война, которую Россия ведет на территории соседнего государства. Точка. Это главное, что происходит сейчас. Кто именно обстрелял, кто именно несет ответственность за ту или иную кровь – это вопрос. Это важный вопрос…
Т.Фельгенгауэр― Где документальные доказательства того, что там российские войска?
В.Шендерович― Я разговариваю ведь не с Лавровым сейчас, да? Таня, этот вопрос уместно было обсуждать в марте, апреле прошлого года: есть там российские войска или нет российских войск? Неприлично сегодня обсуждать всерьез этот вопрос. Российские войска там есть. Это Россия участвует в вооруженном конфликте на территории соседнего государства. Гораздо более важный вопрос – понять нам: во имя чего, зачем, какова цена? Вот это важные вопросы. Вчера я был на одном светском мероприятии. Меня потом гардеробщица по старой памяти опознала, по старым телевизионным временам и задала мне вопрос: «Что с деньгами-то будет?» Я ничего хорошего не мог ей сказать. Она сказала: ««Гробовые» уже проедаем. Что с деньгами-то будет?» К этой бабушке-гардеробщице никаких претензий. Она не спрашивала про Украину, ни про санкции. Она не видит никакой связи между политикой российского государства и тем, что она проедает уже свои «гробовые», и у нее не предвидится улучшение. С бабушки спрос небольшой. Цена этой войны? Что мы там хотим добиться, чего мы там хотим, на этом Донбассе? Ясно, что тема Новороссии накрылась; что не будет никакой Новороссии. Даже если предположить, что там победят условные эти ребята сепаратисты, понятно, что там будет большое Приднестровье размером с Бенилюкс. Что с этого России? Почему Россия тратит немыслимые ресурсы на это?
Т.Фельгенгауэр― Но вы же понимаете, что, если бы было какое-то конкретное решение, понимание и Россия могла бы за пару дней все дело зачистить просто. Силы не равны настолько…
В.Шендерович― Совершенно верно. Но если придет понимание со стороны НАТО, то ровно так же силы не равны настолько, Таня! Вопрос в том, чего мы хотим?
Т.Фельгенгауэр― Мы там ближе просто.
В.Шендерович― Ничего – долетает очень быстро. Таня, мы хотим Третьей мировой? Чего мы хотим? Мы, россияне – не Путин. Вот если задать вопрос, с точки зрения Путина: чего Путину там надо? - то тут есть очень простой, ясный ответ. Эта шкатулочка, этот ларчик открывается очень просто: это война в интересах путинской администрации, потому что это единственная повестка дня…
Т.Фельгенгауэр― И, что от этой войны путинской администрации?
В.Шендерович― Таня, это единственная повестка дня, в которой он вообще существует, потому что экономику просрали, статус России просрали, 150 миллиардов выбросили, обрушили страну, обрушили ее статус, обрушили ее экономику. Проиграли все, что можно проиграть. Тема эта, вот этот вой телевизионный, эта наша тема в кавычках «славянского братства», ради которого положено 5 тысяч человек уже насмерть, вот эта тема – это единственная повестка дня, в которой администрация Путина вообще имеет точку опору для торговли международной, во-первых. Во-вторых, внутри России имеет какую-то… в этих правилах игры он может что-то выиграть. Если вдруг предположить, что там настал мир, вот волшебная палочка: прекратилась война. Нет этой темы. Темы Новороссии нет, темы страдающего украинского народа, тему «украинской хунты» нет – что делать Путину? Путину отвечать за экономику? Путину отвечать за обрушенный фонд?
Т.Фельгенгауэр― Конечно, это, может быть не совсем так возможно отыграть, но выступить в качестве человека, который там все-таки всех замирил…
В.Шендерович― Вот я об этом и говорю. «Сама садик я садила, сама буду поливать».
Т.Фельгенгауэр― После чего снимаются санкции… Про Крым-то уже никто не вспоминает…
В.Шендерович― Вот, Таня! Я об этом и говорю. Мы говорим об одном и том же. Это в интересах политика Путина, который в этом мутной воде ловит свою личную и корпоративную рыбку политическую. Вот тут он может быть посредником… Он сам заварил эту заварушку, он сам теперь будет бороться за мир. Сам устроил войну – сам за мир борется. Приторговывает немножко своим влиянием: «Можем вывести - можем не вывести; можем устроить марш-бросок –можем остановить войска; а вы за это отдайте нам…» и так далее. Но это мерзость.
Т.Фельгенгауэр― Это политика?
В.Шендерович― Нет, это мерзость, политическая мерзость, уголовная. Он уголовный преступник, и он это знает. И они все это знают, что делает очень опасной нашу внутреннюю ситуацию, потому что они сами себе отрезали возможности выхода. Он еще сейчас пытается пройти между струйками. Он еще сейчас пытается найти в этой конструкции зону посредника. Это получается все хуже, потому что слишком очевидно, что он участник этой войны. Он на этой стороне, на не другой, он никакой не посредник. Все, что может сделать Россия для того, чтобы перестала литься кровь – это уйти оттуда. Уйти – это единственное, что она может сделать.
Т.Фельгенгауэр― Не может, потому что нас там нет.
В.Шендерович― А, ну да.
Т.Фельгенгауэр― Виктор Анатольевич, вы сами себе противоречите. Как мы можем уйти, если нас там нет.
В.Шендерович― Секундочку, я ведь не Лавров. Ты меня путаешь с кем-то.
Т.Фельгенгауэр― Слушайте, у нас какие-то ролевые игры: то я Лавров, то вы Лавров.
В.Шендерович― Нет, я не Лавров – точно. На себе не показывай! Еще раз: давай не валять дурака. Мы, по крайней мере, должны понимать, как минимум, что вся эта грязная и кровавая заваруха в интересах только Путина, который ловит свою политическую рыбу в этой воде; и что, как только этой войны не будет – он никто и звать его никак. Он военный преступник, положивший 5 тысяч, развязавший войну, оттяпавший кусок чужой территории, обрушивший экономику собственной страны; отбросивший страну из «западного» миру – ну так, условно, из «большой восьмерки» - отбросивший ее в сторону Зимбабве, Венесуэлы и Узбекистана. С ним очень тяжелый разговор.
Т.Фельгенгауэр― Все на одного Владимира Путина…
В.Шендерович― Почему на одного? Там есть небольшой списочек людей, несущих прямую политическую ответственность за принятые решения. Но важно отметить, что это все единственное – вот эти правила игры военные, вот эта мутная вода полувоенная – это вода, в которой они еще могут существовать. В чистой воде их вылавливают немедленно, за жабры берут сразу. И они это прекрасно понимают. И поэтому этот весь «Антимайдан» - это все причинно-следственная связь прямая, потому что они понимают, что им надо спасать не экономику, а себя. Потому что, когда хотят спасать экономику, то тогда не должно быть Сечина, Якунина. А если спасать себя, тогда должен Хирург, байкер, становиться политической элитой. И он становится политической элитой.
Т.Фельгенгауэр― Ну, какая же это политическая элита?
В.Шендерович― Ну, да-да, потихонечку. Этот инструмент «Антимайдан» - это штурмовики, им не хватает только коричневых рубах, но это штурмовики. И это прямая связь с внешней политической. Если такая внешняя политика, то внутренне именно такая, а никакая другая – это мы должны понимать ясно, не обманывать себя. Это связанные вещи.
